Однажды
Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики.
И в то время мать и сын, будучи соответственно монахиней и монахом,
начали проводить сезон дождей в Саваттхи. Они часто желали повидать
друг друга, мать хотела увидеть своего сына, а сын – свою мать.
Поскольку они часто виделись друг с другом, возникла связь. Поскольку
возникла связь, возникла близость. Поскольку возникла близость,
похоть обнаружила брешь [в уме]. С умами, охваченными похотью,
без [предварительного] оставления [монашеской] тренировки и объявления
о своей немощности они вступили в половую связь1.
И тогда
группа монахов подошла к Благословенному, они поклонились ему,
сели рядом, и рассказали обо всём, что произошло. [Благословенный
сказал]:
«Монахи,
неужто тот глупец не подумал: «Мать не влюбляется в своего сына,
а сын – в свою мать»?
(1) Монахи,
я не вижу ни единой иной формы – [столь] милой, приятной, чарующей,
привлекательной, воспаляющей желание, соблазнительной, и такой
[серьёзной] помехи к достижению непревзойдённой защиты от подневольности – как форма женщины. Существа, жаждущие женской формы – ненасытные,
привязанные к ней, сведённые [ею] с ума, слепо поглощённые в
ней – изнывают долгое время, находясь под контролем женской
формы.
(2) Я не вижу ни единого иного звука…
(3) Я не вижу ни единого иного вкуса…
(4) Я не вижу ни единого иного запаха…
(5) Я не вижу ни единого иного тактильного ощущения – [столь]
милого, приятного, чарующего, привлекательного, воспаляющего
желание, соблазнительного, и такой [серьёзной] помехи к достижению
непревзойдённой защиты от подневольности – как прикосновение
женщины. Существа, жаждущие женского прикосновения – ненасытные,
привязанные к нему, сведённые [им] с ума, слепо поглощённые
в нём – изнывают долгое время, находясь под контролем женского
прикосновения.
Монахи,
когда [она] идёт, женщина овладевает умом мужчины. Когда [она]
стоит… сидит… лежит… смеётся… говорит… поёт… несёт [что-либо],
женщина овладевает умом мужчины. Даже будучи раздутой2
женщина овладевает умом мужчины. Даже будучи мёртвой женщина
овладевает умом мужчины. Монахи, если кто-либо мог бы сказать
о чём-либо правдиво: «[Это] всецело ловушка Мары», то он мог
бы так сказать в точности о женщине». [И далее он добавил]:
«Можно поговорить с убийцею-врагом,
И речь вести можно со злобным духом также.
И можно даже подойти к змее,
Укус которой смертью неминуемой грозит.
Но если с женщиной остался ты наедине,
То разговора даже и не заводи.
Лишит свободы замутнённый ум она
Взглядом своим, а может и улыбкой,
Или одеждой, пользуясь смятением,
А может мягким голосом своим.
Небезопасно подходить тебе к такой,
Пусть даже мёртвая, раздутая [лежит].
Пять нитей чувственного наслаждения
Можно увидеть в этом самом женском теле:
Формы и звуки, запахи и вкусы,
А также и чудесные прикосновения тела.
Тот, кого смыло чувственности наводнение,
Кто полностью не понимает чувств услады –
Тот окунулся с головой в сансару, время,
В миров уделы и в существования.
Но полностью понявший чувств усладу
Живёт без страха, где б ни находился.
Добившись разрушения всех пятен,
Он хоть и в мире, но его уже оставил».
|