| Так
я слышал. Однажды Благословенный пребывал в стране Маллов, где
находился город Маллов под названием Урувелакаппа. И тогда, утром,
Благословенный оделся, взял чашу и одеяние и вошёл в Урувелакаппу
собирать подаяния. Походив по Урувелакаппе за подаяниями, после
принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он обратился
к Достопочтенному Ананде: «Оставайся здесь, Ананда, а я пойду
в Великий Лес, чтобы провести там остаток дня».
«Да, Учитель» – ответил Достопочтенный Ананда. Затем Благословенный вошёл
в Великий Лес и сел у подножья дерева, чтобы провести [здесь]
остаток дня.
И тогда
домохозяин Тапусса подошёл к Достопочтенному Ананде, поклонился
ему, сел рядом и сказал: «Господин Ананда, мы, миряне, наслаждаемся
чувственными удовольствиями, получаем удовольствие от чувственных
удовольствий, радуемся чувственным удовольствиям, восхищаемся
чувственными удовольствиями. Отречение [от чувственных удовольствий]
для нас подобно пропасти. Я слышал, что в этой Дхамме и Винае
есть очень юные монахи, чьи умы склонились к отречению и стали
безмятежными, утверждёнными, освобождёнными в нём, видя его
умиротворяющим. Отречение, Господин, есть та самая грань между
[простыми] людьми и монахами в этой Дхамме и Винае».
«Это, домохозяин,
следует обсуждать с Благословенным. Ну же, пойдём к Благословенному
и расскажем ему об этом. [Затем] мы запомним объяснение Благословенного».
«Да, Господин» – ответил домохозяин Тапусса.
И тогда
Достопочтенный Ананда вместе с домохозяином Тапуссой отправился
к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Учитель,
этот домохозяин Тапусса говорит так: «Господин Ананда, мы, миряне,
наслаждаемся чувственными удовольствиями… грань между [простыми]
людьми и монахами в этой Дхамме и Винае».
«Так оно,
Ананда! Так оно, Ананда!»
(1) До моего
просветления, пока я всё ещё был непросветлённым бодхисаттой,
мысль пришла ко мне: «Отречение – это хорошо; уединение – это
хорошо». И всё же мой ум не склонялся к отречению и не становился
безмятежным, утверждённым, освобождённым в нём, хотя я видел
его умиротворяющим. Мысль пришла ко мне: «Почему мой ум не склоняется
к отречению, не становится безмятежным, утверждённым, освобождённым
в нём, хотя я вижу его умиротворяющим?» И тогда мысль пришла
ко мне: «Я не увидел опасности в чувственных удовольствиях,
не взрастил этого [прозрения]. Я не достиг блага в отречении
и не устремлялся к нему. Поэтому мой ум не склоняется к отречению
и не становится безмятежным, утверждённым, освобождённым в нём,
хотя я вижу его умиротворяющим».
И тогда,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Если бы, увидев опасность в чувственных
удовольствиях, я бы стал взращивать это [прозрение], и если,
достигнув блага отречения, я бы стал устремляться к нему, то
тогда, возможно, мой ум устремился бы к отречению и стал безмятежным,
утверждённым, освобождённым в нём, ведь я видел его умиротворяющим».
И через некоторое время, увидев опасность в чувственных удовольствиях,
я взрастил это [прозрение] и достиг блага отречения, я устремлялся
к нему. Мой ум склонился к отречению и стал безмятежным, утверждённым,
освобождённым в нём, ведь я видел его умиротворяющим.
И через
некоторое время, Ананда, будучи отстранённым от чувственных
удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], я вошёл
и пребывал в первой джхане. По мере того как я пребывал в этом
состоянии, восприятие и внимание, сопровождаемые чувственностью,
возникли во мне, и я ощутил это недугом. Подобно тому, как в
человеке, переживающем приятное, возникшая боль только лишь
беспокоила бы его – то точно также, когда восприятие и внимание,
сопровождаемые чувственностью, возникли во мне, я ощутил это
недугом.
(2) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если я с угасанием направления
и удержания [ума на объекте] войду и буду пребывать во второй
джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение
ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения?» И всё
же мой ум не склонялся к отсутствию направления [ума на объект],
не становился безмятежным, утверждённым, освобождённым в этом,
хотя я видел это умиротворяющим. Мысль пришла ко мне: «Почему
мой ум не склоняется…?» Мысль пришла ко мне: «Я не увидел опасности
в направлении [ума на объект] и не взрастил этого [прозрения].
Я не достиг блага в отсутствии направления [ума] и не устремлялся
к этому. Поэтому мой ум не склоняется к отсутствию направления
[ума] и не становится безмятежным, утверждённым, освобождённым
в этом, хотя я вижу это умиротворяющим».
И тогда,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Если бы, увидев опасность в направлении
[ума], я бы стал взращивать это [прозрение], и если, достигнув
блага отсутствия направления [ума], я бы стал устремляться к
этому, то тогда, возможно, мой ум устремился бы к отсутствию
направления [ума] и стал бы безмятежным, утверждённым, освобождённым
в этом, ведь я вижу это умиротворяющим». И через некоторое время,
увидев опасность в направлении [ума], я взрастил это [прозрение]
и достиг блага отсутствия направления [ума], я устремлялся к
этому. Мой ум склонился к отсутствию направления [ума] и стал
безмятежным, утверждённым, освобождённым в этом, ведь я видел
это умиротворяющим.
И через
некоторое время, Ананда, с угасанием направления и удержания
[ума на объекте], я вошёл и пребывал во второй джхане, в которой
наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой
нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения. По мере того как я пребывал
в этом состоянии, восприятие и внимание, сопровождаемые направлением
[ума], возникли во мне, и я ощутил это недугом. Подобно тому,
как в человеке, переживающем приятное, возникшая боль только
лишь беспокоила бы его – то точно также, когда восприятие и
внимание, сопровождаемые направлением [ума], возникли во мне,
я ощутил это недугом.
(3) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с угасанием восторга
я буду пребывать невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущать
приятное телом? Я войду и буду пребывать в третьей джхане, о
которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии». И всё же мой ум не склонялся к отсутствию восторга…
Я не увидел опасности в восторге… И через некоторое время, увидев
опасность в восторге, я взрастил это [прозрение]...
И через
некоторое время, Ананда с угасанием восторга… я вошёл и пребывал
в третьей джхане… когда восприятие и внимание, сопровождаемые
восторгом, возникли во мне, я ощутил это недугом.
(4) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с оставлением удовольствия
и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства,
я войду и буду пребывать в четвёртой джхане, которая ни-приятна-ни-болезненна,
характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости?» И
всё же мой ум не склонялся к отсутствию удовольствия и боли…
Я не увидел опасности в удовольствии, [связанном с] невозмутимостью…
И через некоторое время, увидев опасность в удовольствии, [связанном
с] невозмутимостью, я взрастил это [прозрение]...
И через
некоторое время, Ананда с угасанием удовольствия и боли… я вошёл
и пребывал в четвёртой джхане… когда восприятие и внимание,
сопровождаемые удовольствием, [связанным с] невозмутимостью,
возникли во мне, я ощутил это недугом.
(5) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с полным преодолением
восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами
чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности,
[воспринимая]: «пространство безгранично», я войду и буду пребывать
в сфере безграничного пространства?» И всё же мой ум не склонялся
к сфере безграничного пространства… Я не увидел опасности в
формах… И через некоторое время, увидев опасность в формах,
я взрастил это [прозрение]...
И через
некоторое время, Ананда, с полным преодолением восприятий форм…
я вошёл и пребывал в сфере безграничного пространства… когда
восприятие и внимание, сопровождаемые формами, возникли во мне,
я ощутил это недугом.
(6) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с полным преодолением
сферы бесконечного пространства, [воспринимая]: «сознание безгранично»,
я войду и буду пребывать в сфере безграничного сознания?» И
всё же мой ум не склонялся к сфере безграничного сознания… Я
не увидел опасности в сфере безграничного пространства… И через
некоторое время, увидев опасность в сфере безграничного пространства,
я взрастил это [прозрение]...
И через
некоторое время, Ананда, с полным преодолением сферы безграничного
пространства… я вошёл и пребывал в сфере безграничного сознания…
когда восприятие и внимание, сопровождаемые сферой безграничного
пространства, возникли во мне, я ощутил это недугом.
(7) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с полным преодолением
сферы безграничного сознания, [воспринимая]: «здесь ничего нет»,
я войду и буду пребывать в сфере отсутствия всего?» И всё же
мой ум не склонялся к сфере отсутствия всего… Я не увидел опасности
в сфере безграничного сознания… И через некоторое время, увидев
опасность в сфере безграничного сознания, я взрастил это [прозрение]...
И через
некоторое время, Ананда, с полным преодолением сферы безграничного
сознания… я вошёл и пребывал в сфере отсутствия всего… когда
восприятие и внимание, сопровождаемые сферой безграничного сознания,
возникли во мне, я ощутил это недугом.
(8) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с полным преодолением
сферы отсутствия всего я войду и буду пребывать в сфере ни восприятия,
ни не-восприятия?» И всё же мой ум не склонялся к сфере ни восприятия,
ни не-восприятия… Я не увидел опасности в сфере отсутствия всего…
И через некоторое время, увидев опасность в сфере отсутствия
всего, я взрастил это [прозрение]...
И через
некоторое время, Ананда, с полным преодолением сферы отсутствия
всего я вошёл и пребывал в сфере ни восприятия, ни не-восприятия…
когда восприятие и внимание, сопровождаемые сферой отсутствия
всего, возникли во мне, я ощутил это недугом.
(9) Затем,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Что если с полным преодолением
сферы ни восприятия, ни не-восприятия, я войду и буду пребывать
в прекращении восприятия и чувствования?» И всё же мой ум не
склонялся к прекращению восприятия и чувствования, не становился
безмятежным, утверждённым, освобождённым в этом, хотя я видел
это умиротворяющим. Мысль пришла ко мне: «Почему мой ум не склоняется…?»
Мысль пришла ко мне: «Я не увидел опасности в сфере ни восприятия,
ни не-восприятия и не взрастил этого [прозрения]. Я не достиг
блага в прекращении восприятия и чувствования и не устремлялся
к этому. Поэтому мой ум не склоняется к прекращению восприятия
и чувствования и не становится безмятежным, утверждённым, освобождённым
в этом, хотя я вижу это умиротворяющим».
И тогда,
Ананда, мысль пришла ко мне: «Если бы, увидев опасность в сфере
ни восприятия, ни не-восприятия, я бы стал взращивать это [прозрение],
и если, достигнув блага в прекращении восприятия и чувствования,
я бы стал устремляться к этому, то тогда, возможно, мой ум устремился
бы к прекращению восприятия и чувствования и стал бы безмятежным,
утверждённым, освобождённым в этом, ведь я вижу это умиротворяющим».
И через некоторое время, увидев опасность в сфере ни восприятия,
ни не-восприятия, я взрастил это [прозрение] и достиг блага
прекращения восприятия и чувствования, я устремлялся к этому.
Мой ум склонился к прекращению восприятия и чувствования и стал
безмятежным, утверждённым, освобождённым в этом, ведь я видел
это умиротворяющим.
И через
некоторое время, Ананда, с полным преодолением сферы ни восприятия,
ни не-восприятия, я вошёл и пребывал в прекращении восприятия
и чувствования, и, [когда я] увидел [это] мудростью, мои пятна
загрязнений ума полностью уничтожились.
Покуда,
Ананда, я не достиг и не вышел из этих девяти достижений последовательных
пребываний в прямом порядке и в обратном порядке, я не заявлял
о том, что пробудился в непревзойдённое совершенное просветление
в этом мире с его дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями
жрецов и отшельников, богов и людей. Но когда я достиг и вышел
из этих девяти достижений последовательных пребываний в прямом
порядке и в обратном порядке, то тогда я заявил, что пробудился
в непревзойдённое совершенное просветление в этом мире с его
дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями жрецов и отшельников,
богов и людей. Знание и видение возникли во мне: «Непоколебимо
моё освобождение ума. Это моё последнее рождение. Не будет более
нового существования».
|