Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Весали, в Великом
лесу, в Зале С Остроконечной Крышей. И в то время Саччака, сын
нигантхов, проживал в Весали – искусный спорщик и умелый оратор,
которого многие считали святым1.
В собрании [людей] из Весали он делал такое утверждение: «Я
не вижу ни одного жреца или отшельника, предводителя общины,
предводителя группы, наставника группы, даже того, кто заявляет,
что в совершенстве и полностью просветлён, кто бы не дрогнул,
не задрожал, не поколебался, у кого бы пот не заструился из
подмышек, если бы он вступил со мной в дебаты. Даже если бы
я пустился в дебаты с бесчувственным столбом, тот бы дрогнул,
задрожал, поколебался, если бы он [мог] пуститься в дебаты со
мной, так что уж говорить о человеческом существе?»
И
тогда, утром, достопочтенный Ассаджи оделся, взял чашу и внешнее
одеяние и отправился в Весали за подаяниями2.
По мере того как Саччака, сын нигантхов, ходил и бродил по
Весали, чтобы размяться, он издали увидел достопочтенного
Ассаджи, подошёл к нему и обменялся с ним приветствиями. После
обмена вежливыми приветствиями и любезностями Саччака, сын
нигантхов, встал рядом и сказал ему:
–
Господин Ассаджи, как отшельник Готама дисциплинирует своих
учеников? Каким образом обычно излагается наставление отшельника
Готамы его ученикам?
–
Вот как Благословенный дисциплинирует своих учеников, и вот
как обычно излагается наставление отшельника Готамы его ученикам:
«Монахи, материальная форма непостоянна, чувство непостоянно,
восприятие непостоянно, формации [ума] непостоянны, сознание
непостоянно. Монахи, материальная форма безличностна, чувство
безличностно, восприятие безличностно, формации безличностны,
сознание безличностно. Все формации непостоянны. Все феномены
безличностны3».
Вот как Благословенный дисциплинирует своих учеников, и вот
как обычно излагается наставление отшельника Готамы его ученикам.
–
Если бы мы услышали, что утверждает отшельник Готама, мы бы
действительно услышали бы [лишь] неприятное. Быть может, придёт
время, мы встретимся с господином Готамой и побеседуем с ним.
Быть может, мы сможем отлучить его от этого порочного воззрения.
И
в то время пятьсот Личчхави собрались вместе в зале для собраний
по некоему делу. Тогда Саччака, сын нигантхов, отправился
к ним и сказал:
– Приходите, почтенные Личчхави, приходите! Сегодня будет
беседа между мной и отшельником Готамой. Если отшельник Готама
будет придерживаться [в разговоре] со мной того же, чего придерживался
прежде [в разговоре] со мной один из его знаменитых учеников,
монах по имени Ассаджи, то тогда, подобно тому как сильный
человек мог бы схватить длинношёрстного барана за шерсть и
тягать его туда-сюда, – точно так же в дебатах я буду тягать
отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному рабочему пивоварни,
который может бросить большое сито пивовара в глубокую ёмкость
с водой и, взяв его за углы, тягать его туда-сюда, – точно так же в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда.
Подобно сильному смесителю пивоварни, который может взять
дуршлаг за углы и трясти его, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя
им, – точно так же в дебатах я буду трясти отшельника Готаму,
[мотая] то вверх, то вниз, ударяя им. Подобно шестидесятилетнему
слону, который может плюхнуться в глубокий пруд и наслаждаться
игрой в мытьё пеньки4,
– точно так же я буду наслаждаться игрой в мытьё пеньки с отшельником
Готамой. Приходите, почтенные Личчхави, приходите! Сегодня
будет беседа между мной и отшельником Готамой.
И
тогда некоторые Личчхави сказали:
– Да кто такой этот отшельник Готама, чтобы он мог опровергнуть
утверждения Саччаки, сына нигантхов? Напротив, Саччака, сын
нигантхов, опровергнет утверждения отшельника Готамы.
А некоторые Личчхави сказали:
– Да кто такой этот Саччака, сын нигантхов, чтобы он мог опровергнуть
утверждения Благословенного? Напротив, Благословенный опровергнет
утверждения Саччаки, сына нигантхов. И затем Саччака, сын
нигантхов, вместе с пятью сотнями Личчхави отправился к Залу
С Остроконечной Крышей в Великом лесу.
И
в то время группа монахов ходила, [медитируя] под открытым
небом вперёд и назад. И тогда Саччака, сын нигантхов, подошёл
к ним и спросил:
– Где сейчас господин Готама, почтенные? Мы бы хотели увидеть
господина Готаму.
–
Благословенный вошёл в Великий лес, Аггивессана, и сидит у
подножия дерева, чтобы провести [там] остаток дня.
И
тогда Саччака, сын нигантхов, вместе с большой толпой Личчхави
вошёл в Великий лес и подошёл к Благословенному. Он обменялся
с Благословенным приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями
и любезностями сел рядом. Некоторые Личчхави поклонились Благословенному
и сели рядом. Некоторые обменялись с ним приветствиями и после
обмена вежливыми приветствиями и любезностями сели рядом.
Некоторые из них сели рядом, поприветствовав Благословенного
сложенными у груди ладонями. Некоторые из них сели рядом,
объявив перед Благословенным своё имя и имя клана. Некоторые
из них сели рядом [просто] молча.
Когда
Саччака, сын нигантхов, сел рядом, он сказал Благословенному:
– Я бы хотел спросить господина Готаму кое о чём, если бы
господин Готама соизволил ответить на вопрос.
–
Спрашивай, что пожелаешь, Аггивессана.
–
Как господин Готама дисциплинирует своих учеников? Каким образом
обычно излагается наставление господина Готамы его ученикам?
–
Вот как я дисциплинирую своих учеников, Аггивессана, и вот
как обычно излагается моё наставление моим ученикам: «Монахи,
материальная форма непостоянна, чувство непостоянно, восприятие
непостоянно, формации [ума] непостоянны, сознание непостоянно.
Монахи, материальная форма безличностна, чувство безличностно,
восприятие безличностно, формации безличностны, сознание безличностно.
Все формации непостоянны. Все феномены безличностны». Вот
как я дисциплинирую своих учеников, и вот как обычно излагается
моё наставление моим ученикам.
–
Метафора придумалась мне, господин Готама.
–
Изложи то, что придумалось тебе, Аггивессана, – сказал Благословенный.
–
Подобно тому, как любого вида семена и растения достигают
роста, возрастания, созревания, и все они делают так в зависимости
от земли, основываясь на земле; а также подобно тому, как
если любая трудная работа выполняется, то вся она выполняется
в зависимости от земли, то точно так же, господин Готама, «я»
человека – это материальная форма, и, основываясь на материальной
форме, он порождает благие заслуги или плохие заслуги. «Я»
человека – это чувство… это восприятие… это формации… это
сознание, и, основываясь на сознании, он порождает благие
заслуги или плохие заслуги.
–
Аггивессана, не утверждаешь ли ты так: «Материальная форма
– это моё «я», чувство – это моё «я», восприятие – это моё
«я», формации [ума] – это моё «я», сознание – это моё «я»?
–
Я утверждаю так, господин Готама: «Материальная форма – это
моё «я», чувство – это моё «я», восприятие – это моё «я»,
формации [ума] – это моё «я», сознание – это моё «я». И также
делает и большинство людей5.
–
К чему тебе это большинство людей, Аггивессана? Будь добр,
обозначь только своё собственное утверждение.
–
Если так, господин Готама, то я утверждаю: «Материальная форма
– это моё «я», чувство – это моё «я», восприятие – это моё
«я», формации [ума] – это моё «я», сознание – это моё «я».
–
В таком случае, Аггивессана, я задам тебе встречный вопрос.
Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, Аггивессана?
Мог бы помазанный на царство благородный царь – например,
Пасенади из Косалы или же царь Аджатасатту Ведехипутта из
Магадхи – исполнять власть в своём собственном царстве, чтобы
казнить тех, кого следует казнить, взыскивать с тех, с кого
следует взыскивать, изгонять тех, кого следует изгонять?
–
господин Готама, помазанный на царство благородный царь –
например, Пасенади из Косалы или же царь Аджатасатту Ведехипутта
из Магадхи – мог бы исполнять власть в своём собственном царстве,
чтобы казнить тех, кого следует казнить, штрафовать тех, кого
следует штрафовать, изгонять тех, кого следует изгонять. Ведь
даже такие общины и общества как Вадджи и Маллы исполняют
власть в своих собственных царствах, чтобы казнить тех, кого
следует казнить, штрафовать тех, кого следует штрафовать,
изгонять тех, кого следует изгонять. Так что же говорить о
помазанном на царство благородном царе, таком как царь Пасенади
из Косалы или царь Аджатасатту из Магадхи. Он мог бы исполнять
её, господин Готама, и был бы достоин её исполнения.
–
Как ты думаешь, Аггивессана? Когда ты говоришь так: «Материальная
форма – это моё «я» – исполняешь ли ты какую-либо власть в
отношении этой самой материальной формы, как например: «Пусть
моя форма будет такой. Пусть моя форма не будет такой»? Когда
было сказано так, Саччака, сын нигантхов, ничего не ответил.
И
во второй раз Благословенный задал тот же самый вопрос, и
во второй раз Саччака, сын нигантхов, ничего не ответил. Тогда
Благословенный сказал ему:
– Аггивессана, отвечай сейчас же. Сейчас не время молчать.
Если кто-либо, будучи спрошен Татхагатой разумным вопросом
в третий раз, всё ещё не ответит, то его голова прямо на этом
самом месте расколется на семь частей.
И
тогда в воздухе над Саччакой, сыном нигантхов, появился владычествующий
молниями дух, державший в руке железную молнию – горящую,
пылающую, полыхающую, – думая: «Если Саччака, сын нигантхов,
будучи спрошен Благословенным разумным вопросом в третий раз,
всё ещё не ответит, то я расколю его голову на семь частей
прямо на этом самом месте»6.
Благословенный
увидел владычествующего молниями духа, как увидел [его] и
Саччака, сын нигантхов. И тогда Саччака, сын нигантхов, испугался,
встревожился, впал в ужас. Выискивая укрытия, пристанища,
прибежища в самом Благословенном, он сказал:
– Спросите меня [ещё раз], господин Готама, я отвечу.
–
Как ты думаешь, Аггивессана? Когда ты говоришь так: «Материальная
форма – это моё «я» – исполняешь ли ты какую-либо власть в
отношении этой самой материальной формы, как например: «Пусть
моя форма будет такой. Пусть моя форма не будет такой»?
–
Нет, господин Готама.
–
Обрати внимание, Аггивессана, обрати внимание на то, как ты
отвечаешь! То, что ты сказал после, не согласуется с тем,
что ты сказал прежде, как и то, что ты сказал прежде, не согласуется
с тем, что ты сказал после. Как ты думаешь, Аггивессана? Когда
ты говоришь так: «Чувство – это моё «я» – исполняешь ли ты
какую-либо власть в отношении этого самого чувства, как например:
«Пусть моё чувство будет таким. Пусть моё чувство не будет
таким»?
–
Нет, господин Готама.
–
Обрати внимание, Аггивессана, обрати внимание на то, как ты
отвечаешь! То, что ты сказал после, не согласуется с тем,
что ты сказал прежде, как и то, что ты сказал прежде, не согласуется
с тем, что ты сказал после. Как ты думаешь, Аггивессана? Когда
ты говоришь так: «Восприятие – это моё «я» – исполняешь ли
ты какую-либо власть в отношении этого самого восприятия,
как например: «Пусть моё восприятие будет таким. Пусть моё
восприятие не будет таким»?
–
Нет, господин Готама.
–
Обрати внимание, Аггивессана, обрати внимание на то, как ты
отвечаешь! То, что ты сказал после, не согласуется с тем,
что ты сказал прежде, как и то, что ты сказал прежде, не согласуется
с тем, что ты сказал после. Как ты думаешь, Аггивессана? Когда
ты говоришь так: «Формации [ума] – это моё «я» – исполняешь
ли ты какую-либо власть в отношении этих самых формаций, как
например: «Пусть мои формации будут такими. Пусть мои формации
не будут такими»?
–
Нет, господин Готама.
–
Обрати внимание, Аггивессана, обрати внимание на то, как ты
отвечаешь! То, что ты сказал после, не согласуется с тем,
что ты сказал прежде, как и то, что ты сказал прежде, не согласуется
с тем, что ты сказал после. Как ты думаешь, Аггивессана? Когда
ты говоришь так: «Сознание – это моё «я» – исполняешь ли ты
какую-либо власть в отношении этого самого сознания, как например:
«Пусть моё сознание будет таким. Пусть моё сознание не будут
таким»?
–
Нет, господин Готама.
–
Обрати внимание, Аггивессана, обрати внимание на то, как ты
отвечаешь! То, что ты сказал после, не согласуется с тем,
что ты сказал прежде, как и то, что ты сказал прежде, не согласуется
с тем, что ты сказал после. Как ты думаешь, Аггивессана? Материальная
форма постоянна или непостоянна?
–
Непостоянна, господин Готама.
–
А то, что непостоянно, является страданием или счастьем?
–
Страданием, господин Готама.
–
А то, что непостоянно, является страданием, подвержено переменам,
может ли считаться таковым: «Это моё, я таков, это моё «я»?
–
Нет, господин Готама.
– Как ты думаешь, Аггивессана, чувство постоянно или непостоянно?...
– Как ты думаешь, Аггивессана, восприятие постоянно или непостоянно?...
– Как ты думаешь, Аггивессана, формации постоянны или непостоянны?...
– Как ты думаешь, Аггивессана, сознание постоянно или непостоянно?
–
Непостоянно, господин Готама.
–
А то, что непостоянно, является страданием или счастьем?
–
Страданием, господин Готама.
–
А то, что непостоянно, является страданием, подвержено переменам,
может ли считаться таковым: «Это моё, я таков, это моё «я»?
–
Нет, господин Готама.
–
Как ты думаешь, Аггивессана? Когда человек хватается за страдание,
обращается к страданию, держится за страдание, считает страдание
таковым: «Это моё, я таков, это моё «я», может ли он когда-нибудь
полностью понять страдание сам или же пребывать со всецело
уничтоженным страданием?
–
Как такое возможно, господин Готама? Нет, господин Готама.
–
Как ты думаешь, Аггивессана? Если это так, не хватаешься ли
ты за страдание, не обращаешься ли к страданию, не держишься
ли за страдание, не считаешь ли страдание таковым: «Это моё,
я таков, это моё «я»?
–
Как может быть иначе, господин Готама? Да, господин Готама.
–
Это как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он
бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева,
взял острый топор и вошёл в лес. Там он бы увидел ствол большой
банановой пальмы, прямой, свежей, неспелой. Он бы срубил её
у основания, отрезал ветви, содрал внешние слои [ствола].
И когда он содрал бы внешние слои, то не обнаружил бы даже
заболони, не говоря уже о сердцевине.
Точно
так же, Аггивессана, когда я тебя прижал, спросил, расспросил
насчёт твоего утверждения, ты показал себя пустым, полым,
ошибочным. Но ведь это был ты, кто делал такое заявление перед
собранием из Весали: «Я не вижу ни одного жреца или отшельника,
предводителя общины, предводителя группы, наставника группы,
даже того, кто заявляет, что в совершенстве и полностью просветлён,
кто бы не дрогнул, не задрожал, не поколебался, у кого бы
пот не заструился из подмышек, если бы он вступил со мной
в дебаты. Даже если бы я пустился в дебаты с бесчувственным
столбом, тот бы дрогнул, задрожал, поколебался, если бы он
[мог] пуститься в дебаты со мной, так что уж говорить о человеческом
существе?» А теперь у тебя на лбу капли пота, и они насквозь
промочили твоё внешнее одеяние и упали на землю. Но на моём
теле пота сейчас нет.
И Благословенный раскрыл своё золотистое тело собранию. Когда
было сказано так, Саччака, сын нигантхов, замолк, смутился,
сидел с опущенными плечами и поникшей головой, угрюмый, без
ответа.
И
тогда Думмукха, сын Личчхави, увидев Саччаку, сына нигантхов,
в таком состоянии, сказал Благословенному:
– Метафора придумалась мне, господин Готама.
–
Изложи то, что придумалось тебе, Думмукха.
–
Представьте, господин, как если бы неподалёку от деревни или
города был лотосовый пруд, в котором бы жил краб. И затем
несколько мальчиков и девочек вышли бы из деревни или города
и отправились бы к [этому] пруду. Они бы вытащили краба из
воды и положили на сухую землю. И затем, как только краб распрямлял
бы одну из конечностей, они отрубали бы её, ломали её, разбивали
на куски палками и камнями. Так, когда все его конечности
были бы отрезаны, поломаны и разбиты на куски, тот краб не
смог бы вернуться в тот пруд. Точно так же, господин, все
те искривления, манёвры, колебания Саччаки, сына нигантхов,
были отрублены, поломаны и разбиты на куски Благословенным.
И теперь у него нет возможности приблизиться вновь к Благословенному,
чтобы поспорить.
Когда
так было сказано, Саччака, сын нигантхов, сказал ему:
– Погоди, Думмукха, погоди! Мы говорим не с тобой, здесь мы
разговариваем с господином Готамой. [И далее Саччака продолжил]:
–
Оставим, господин Готама, этот наш разговор и [разговоры]
других заурядных жрецов и отшельников. Я думаю, всё это была
просто лишь пустая болтовня. Но каким образом ученик господина
Готамы – тот, кто исполняет его наставление, который следует
его совету, который вышел за пределы сомнений, – становится
свободным от замешательства, обретает бесстрашие, становится
независимым от других в Учении Учителя?
–
Вот, Аггивессана, любой вид материальной формы – прошлой,
настоящей, будущей, внутренней или внешней, грубой или утончённой,
посредственной или превосходной, далёкой или близкой, – мой
ученик всякую материальную форму видит в соответствии с действительностью
правильной мудростью: «Это не моё, я не таков, это не моё
«я». Любой вид чувства… любой вид восприятия… любой вид формаций…
любой вид сознания – прошлого, настоящего, будущего, внутреннего
или внешнего, грубого или утончённого, посредственного или
превосходного, далёкого или близкого, – мой ученик всякое
сознание видит в соответствии с действительностью правильной
мудростью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я».
Вот
каким образом мой ученик – тот, кто исполняет моё наставление,
который следует моему совету, который вышел за пределы сомнений,
– становится свободным от замешательства, обретает бесстрашие,
становится независимым от других в Учении Учителя.
–
Господин Готама, каким образом монах является арахантом, чьи
пятна [умственных загрязнений] уничтожены, который прожил
святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий
груз, достиг своей цели, уничтожил путы существования и полностью
освободился посредством окончательного знания?
–
Вот, Аггивессана, любой вид материальной формы – прошлой,
настоящей, будущей, внутренней или внешней, грубой или утончённой,
посредственной или превосходной, далёкой или близкой, – монах
всякую материальную форму увидел правильной мудростью в соответствии
с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я».
И он освобождён посредством не-цепляния. Любой вид чувства…
любой вид восприятия… любой вид формаций… любой вид сознания
– прошлого, настоящего, будущего, внутреннего или внешнего,
грубого или утончённого, посредственного или превосходного,
далёкого или близкого, – монах всякое сознание увидел в соответствии
с действительностью правильной мудростью: «Это не моё, я не
таков, это не моё «я». И он освобождён посредством не-цепляния.
Вот каким
образом монах является арахантом, чьи пятна [умственных загрязнений]
уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало
сделать, сбросил тяжкий груз, достиг своей цели, уничтожил
путы существования, и полностью освободился посредством окончательного
знания.
Когда
ум монаха таким образом освобождён, он обладает тремя непревзойдёнными
качествами:
* непревзойдённым видением;
*
непревзойдённой практикой;
*
непревзойдённым освобождением7.
Когда монах таким образом освобождён, он всё ещё чтит, уважает,
почитает, выражает почтение Татхагате: «Благословенный – просветлённый
и обучает Дхамме ради просветления. Благословенный – укрощённый
и обучает Дхамме ради укрощения себя. Благословенный находится
в покое и обучает Дхамме ради покоя. Благословенный пересёк
[сансару] и обучает Дхамме ради пересечения. Благословенный
достиг ниббаны и обучает Дхамме ради достижения ниббаны».
Когда
было сказано так, Саччака, сын нигантхов, ответил:
– Господин Готама, мы были нахальными и дерзкими, думая, что
можем напасть на господина Готаму в дебатах. Человек мог бы
напасть на сумасшедшего слона и найти [для себя] безопасность
[в этом], но он не смог бы напасть на господина Готаму и найти
[для себя] безопасность [в этом]. Человек мог бы напасть на
пылающую груду огня и найти [для себя] безопасность [в этом],
но он не смог бы напасть на господина Готаму и найти [для
себя] безопасность [в этом]. Человек мог бы напасть на ужасную
ядовитую змею и найти [для себя] безопасность [в этом], но
он не смог бы напасть на господина Готаму и найти [для себя]
безопасность [в этом]. Мы были нахальными и дерзкими, думая,
что можем напасть на господина Готаму в дебатах.
Пусть
Благословенный вместе с общиной монахов согласится принять
приглашение от меня на завтрашний обед.
Благословенный молча согласился.
И
тогда, зная, что Благословенный согласился, Саччака, сын нигантхов,
обратился к Личчхави: – Услышьте меня, Личчхави. Отшельник
Готама вместе с общиной хороших монахов был приглашён мной
на завтрашний обед. Вы [также] можете принести всё, что посчитаете
уместным для него.
И
затем, когда минула ночь, Личчхави принесли пятьсот церемониальных
блюд с молочным рисом в качестве съестных даров. Саччака,
сын нигантхов, в своём собственном парке приготовил множество
различных видов хорошей еды, и когда пришло время, он сообщил
Благословенному: «Время пришло, господин Готама, кушанье готово».
И
тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и внешнее одеяние
и отправился с общиной монахов в парк Саччаки, сына нигантхов,
где сел на подготовленное сиденье. Саччака, сын нигантхов,
собственноручно обслужил общину монахов во главе с Буддой
превосходной разнообразной едой. Затем, когда Благословенный
поел и убрал руки от чаши, Саччака, сын нигантхов, подготовил
[для себя] более низкое сиденье, сел рядом и сказал Благословенному:
– Господин Готама, пусть заслуги и великие благие плоды этого
акта дарения поспособствуют счастью дарителей.
–
Аггивессана, всё, что придёт из-за дарения такому получателю,
как ты, – тому, кто не свободен от жажды, не свободен от злобы,
не свободен от заблуждения, – выпадет на долю дарителей. А
то, что придёт из-за дарения такому получателю, как я, – тому,
кто свободен от жажды, свободен от злобы, свободен от заблуждения,
– выпадет на твою долю8.