| В
Саваттхи. И тогда один монах отправился к Благословенному, поклонился
ему, и сел рядом. И сидя рядом, тот монах сказал Благословенному:
«Учитель, есть ли какая-либо форма, которая постоянна, устойчива,
вечна, не подвержена изменениям и будет пребывать такой вечно?
Учитель, есть ли какое-либо чувство… восприятие… формации [ума]...
сознание, которое постоянно, устойчиво, вечно, не подвержено изменениям
и будет пребывать таким вечно?»
«Монах,
нет такой формы, которая постоянна, устойчива, вечна, не подвержена
изменениям и будет пребывать такой вечно. Нет такого чувства…
нет такого восприятия… нет таких формаций… нет такого сознания,
которое постоянно, устойчиво, вечно, не подвержено изменениям
и будет пребывать таким вечно».
И
затем Благословенный взял в свою руку небольшой комок коровьего
навоза и сказал монаху: «Монах, нет даже такого количества личностного
существования, которое было бы постоянным, устойчивым, вечным,
не подверженным изменениям, и [которое] стало пребывать бы таким
вечно. Если бы было хотя бы вот столько личностного существования,
которое было бы постоянным, устойчивым, вечным, не подверженным
изменениям и пребывало бы таким вечно, то жития святой жизни
ради полного уничтожения страданий нельзя было бы узреть1.
В прошлом,
монах, я был кхаттийским царём, помазанным на царство. У меня
было восемьдесят четыре тысячи городов, столицей которых был
Кусавати. У меня было восемьдесят четыре тысячи дворцов, главным
из которых был дворец Дхаммы. У меня было восемьдесят четыре
тысячи остроконечных павильонов, главным из которых был павильон
Великий Собор. У меня было восемьдесят четыре тысячи диванов,
сделанных из слоновой кости, ядровой древесины, золота и серебра,
что были устланы покрывалами с длинным ворсом, украшены цветами,
лучшими шкурами антилоп, с красными навесами и красными подушками
по обеим сторонам.
У меня было
восемьдесят четыре тысячи крупных слонов с золотыми украшениями
и золотыми знамёнами, покрытых сетями из золотых нитей, главным
из которых был царский слон Упосатха. У меня было восемьдесят
четыре тысячи коней с золотыми украшениями и золотыми знамёнами,
покрытых сетями из золотых нитей, главным из которых был царский
конь Валахака. У меня было восемьдесят четыре тысячи колесниц
с золотыми украшениями и золотыми знамёнами, покрытых сетями
из золотых нитей, главной из которых была Веджаянта.
У меня было
восемьдесят четыре тысячи драгоценных камней, главным из которых
был самоцвет-сокровище. У меня было восемьдесят четыре тысячи
женщин, главной из которых была царица Субхадда. У меня было
восемьдесят четыре тысячи кхаттиев-вассалов, главным из которых
был советник-сокровище. У меня было восемьдесят четыре тысячи
коров с привязями из лучшего джута и вёдрами для молока из бронзы.
У меня было восемьдесят четыре тысячи коти одежд из лучшего
льна, лучшего шёлка, лучшей шерсти, лучшего хлопка. У меня было
восемьдесят четыре тысячи тарелок, на которых мне подавали кушанье
утром и вечером.
Из
тех восьмидесяти четырёх тысяч городов, монах, был только один
город, в котором я проживал в то время – столица Кусавати. Из
тех восьмидесяти четырёх тысяч дворцов был только один дворец,
в котором я проживал в то время – дворц Дхаммы. Из тех восьмидесяти
четырёх тысяч остроконечных павильонов был только один павильон,
в котором я проживал в то время – павильон Великий Собор. Из
тех восьмидесяти четырёх тысяч диванов был только один диван,
который я использовал в то время – [сделанный] либо из слоновой
кости, либо из ядровой древесины, либо из золота, либо из серебра.
Из
тех восьмидесяти четырёх тысяч слонов был только один слон,
на котором я ездил в то время – царский слон Упосатха. Из тех
восьмидесяти четырёх тысяч коней был только один конь, на котором
я ездил в то время – царский конь Валахака. Из тех восьмидесяти
четырёх тысяч колесниц была только одна колесница, на которой
я ездил в то время – колесница Веджаянта.
Из
тех восьмидесяти четырёх тысяч женщин была только одна женщина,
которая прислуживала мне в то время – либо дева из рода кхаттиев,
либо дева-веламика2.
Из тех восьмидесяти четырёх тысяч коти одежд была только одна
пара одежд, которую я носил в то время – сделанная либо из лучшего
льна, либо из лучшего шёлка, либо из лучшей шерсти, либо из
лучшего хлопка. Из тех восьмидесяти четырёх тысяч тарелок была
только одна тарелка, из которой я ел должное количество риса
с подходящим карри.
Так,
монах, все эти формации минули, исчезли, изменились. Столь непостоянны
все формации, монах, столь неустойчивы, столь ненадёжны. Этого
достаточно, монах, чтобы ощутить разочарование [по отношению] ко всем формациям,
достаточно для того, чтобы стать беспристрастным по отношению
к ним, достаточно, чтобы освободиться от них».
|