| Однажды
достопочтенный Вангиса проживал в Алави, возле святилища Аггалавы,
вместе со своим наставником достопочтенным Нигродхакаппой. И в
то время, когда достопочтенный Нигродхакаппа возвращался с хождения
за подаяниями, после принятия пищи он заходил в жилище и выходил
либо вечером, либо на следующий день.
И
в то время неудовлетворённость [ведением святой жизни] возникла
в достопочтенном Вангисе, похоть наводнила его ум. И тогда мысль
пришла к нему: «В самом деле, это потеря для меня; в самом деле,
нет в этом достатка для меня! В самом деле, это несчастье для
меня, плохи мои дела, что неудовлетворённость возникла во мне,
что похоть наводнила мой ум. И разве может кто-либо другой [кроме
меня самого] рассеять мою неудовлетворённость и зародить довольствование
[святой жизнью]? Что, если я рассею свою неудовлетворённость
и зарожу довольствование сам?»
И
тогда Достопочтенный Вангиса, самостоятельно рассеяв свою неудовлетворённость
и зародив довольствование, произнёс по тому случаю эти строфы:
«Отбросив наслаждение, недовольство
И связанные с мирской жизнью мысли,
Не нужно ни к чему лелеять страсть;
Бесстрастный, наслаждения не имея,
Воистину [является] монахом.
Всё существующее на земле и в небе,
Составленное формой, находящееся в мире, —
Всё, что непостоянно, — распадётся.
И мудрецы живут, пробившись к этой правде.
Привязан каждый к обретениям1
своим ,
К тому, что ощутишь, почувствуешь, увидишь и услышишь.
Неколебимым будь, желание к этому рассей:
Зовут такого мудрецом —
Он ни к чему не липнет.
Кто в [мнениях] шестидесяти пойман2,
Своими собственными мыслями ведомый, —
Сколь многочисленны они среди людей,
Все, кто увяз в неправильной доктрине.
А тот, кто к этой группе не примкнёт,
Речей испорченных не скажет, — тот и монах.
Сосредоточенный, умелый, в этом тренирован,
Без жажды, рассудительный и честный,
Мудрец, обретший умиротворение,
В котором часа своего он ждёт,
Внутри себя угас всецело»3.
|