Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Митхиле в манговой
роще Макхадэвы. И тогда в некоем месте Благословенный улыбнулся.
Мысль пришла к достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём
причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины».
Поэтому он закинул внешнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном
приветствии Благословенного, и спросил его:
«Уважаемый,
в чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты
не улыбаются без причины».
«Однажды,
Ананда, в этой самой Митхиле жил царь по имени Макхадэва.
Он был праведным царём, который правил Дхаммой – великий царь,
утверждённый в Дхамме. Он вёл себя в соответствии с Дхаммой
наряду с брахманами и домохозяевами, горожанами и селянами,
и он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой
день половины месяца.
По
истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет,
царь Макхадэва обратился к своему цирюльнику: «Дорогой цирюльник,
когда увидишь седые волосы на моей голове, скажи мне».
«Да,
ваше величество» – ответил тот. И через много лет, много сотен
лет, много тысяч лет цирюльник увидел седые волосы, растущие
на голове царя Макхадэвы1.
Когда он увидел их, он сказал царю: «Небесные посланники появились,
ваше величество. Седые волосы растут на голове вашего величества».
«Хорошо,
дорогой цирюльник, тщательно вырви пинцетом эти седые волосы
и положи мне на ладонь».
«Да,
ваше величество» – ответил он, тщательно вырвал пинцетом эти
седые волосы и положил их на ладонь царя. Тогда царь Макхадэва
в качестве вознаграждения подарил своему цирюльнику [целую]
деревню, позвал царевича, своего старшего сына, и сказал:
«Дорогой царевич, появились небесные посланники2.
Седые волосы растут на моей голове. Я наслаждался человеческими
чувственными удовольствиями, а теперь пришла пора искать божественные
чувственные удовольствия. Ну же, дорогой царевич, принимай
царствование. Я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды,
и оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. А когда,
дорогой царевич, ты также увидишь, что седые волосы растут
на твоей голове, то тогда, в качестве вознаграждения подарив
своему цирюльнику [целую] деревню, дав царевичу, твоему старшему
сыну, тщательные наставления по царствованию, обрей волосы
и бороду, надень жёлтые одежды, и оставь жизнь домохозяйскую
ради жизни бездомной. Продолжи эту благую практику, установленную
мной, не будь последним. Дорогой царевич, когда живут два
человека, тот, при ком происходит нарушение этой благой практики,
и является последним из них. Поэтому, дорогой царевич, я говорю
тебе: «Продолжи эту благую практику, установленную мной, не
будь последним».
И
затем, подарив в качестве вознаграждения своему цирюльнику
[целую] деревню, тщательно наставив царевича, своего старшего
сына, в царствовании, в манговой роще Макхадэвы он обрил свои
волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую
ради жизни бездомной.
Он
пребывал, наполняя первую сторону света умом, наделённым доброжелательностью,
равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую.
Вверх, вниз, вокруг и всюду и ко всем, как к самому себе,
– он пребывает, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым
доброжелательностью, – обильным, возвышенным, безмерным, не
имеющим враждебности и недоброжелательности.
Он
пребывал, наполняя первую сторону света умом, наделённым состраданием…
сорадованием… невозмутимостью… наполнял весь мир умом, наделённым
невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим
враждебности и недоброжелательности.
Восемьдесят
четыре тысячи лет царь Макхадэва играл в детские игры. Восемьдесят
четыре тысячи лет он был наместником. Восемьдесят четыре тысячи
лет он правил царством. Восемьдесят четыре тысячи лет он вёл
святую жизнь в этой роще Макхадэвы после того, как обрил волосы
и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую
ради жизни бездомной3.
Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после
смерти, он перешёл в мир Брахмы.
И
по истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет
сын царя Макхадэвы обратился к своему цирюльнику… 4
…Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после
смерти, он перешёл в мир Брахмы.
Потомки
сына царя Макхадэвы в количестве восьмидесяти четырёх тысяч
царей в линии преемственности, сбрив волосы и бороду, надев
жёлтые одежды, оставляли жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной
в этой манговой роще Макхадэвы. Они пребывали, наполняя первую
сторону света умом… не имеющим враждебности и недоброжелательности.
Восемьдесят
четыре тысячи лет они играли в детские игры… Развив четыре
божественных обители, с распадом тела, после смерти, они переходили
в мир Брахмы.
Ними был
последним из тех царей. Он был праведным царём, который правил
Дхаммой – великий царь, утверждённый в Дхамме. Он вёл себя
в соответствии с Дхаммой наряду с брахманами и домохозяевами,
горожанами и селянами, и он соблюдал Упосатху на четырнадцатый,
пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.
Однажды,
Ананда, когда боги мира Тридцати трёх собрались вместе и сидели
в Судхамме, зале собраний, между ними случилась такая беседа:
«Какое благо, почтенные, для людей из Видехи, какое великое
благо для людей из Видехи, что их царь Ними – праведный царь,
который правит Дхаммой… соблюдает Упосатху на четырнадцатый,
пятнадцатый, и восьмой день половины месяца».
И
тогда Сакка, царь богов, обратился к богам мира Тридцати трёх:
«Почтенные, хотите ли вы повидать царя Ними?»
«Почтенный,
мы хотели бы повидать царя Ними».
И
в то время на Упосатху, на пятнадцатый день, царь Ними вымыл
голову и спустился в нижние апартаменты дворца, где и сидел,
соблюдая Упосатху. И тогда, подобно тому как сильный человек
мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую,
Сакка, царь богов, исчез из мира Тридцати трёх и возник перед
царём Ними. Он сказал: «Какое благо для тебя, великий царь,
какое великое благо для тебя, великий царь. Когда боги мира
Тридцати трёх собрались вместе и сидели в Судхамме, зале собраний,
между ними случилась такая беседа: «Какое благо… соблюдает
Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины
месяца». Великий царь, боги хотят тебя видеть. Я отправлю
за тобой, великий царь, колесницу, запряжённую тысячей чистокровных
скакунов. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную
колесницу».
Царь
Ними молча согласился. И тогда, подобно тому, как сильный
человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую,
Сакка, царь богов, исчез перед царём Ними и возник среди богов
мира Тридцати трёх.
И тогда
Сакка, царь богов, обратился к своему колесничему Матали:
«Ну же, дорогой Матали, приготовь колесницу, запряжённую тысячей
чистокровных скакунов, отправляйся к царю Ними и скажи: «Великий
царь, эту колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов,
послал за тобой царь богов Сакка. Без опасений, великий царь,
взбирайся на божественную колесницу».
«Да, ваше
величество» – ответил колесничий Матали. И приготовив колесницу,
запряжённую тысячей чистокровных скакунов, он отправился к
царю Ними и сказал: «Великий царь, эту колесницу, запряжённую
тысячей чистокровных скакунов, послал за тобой царь богов
Сакка. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную
колесницу. Но, великий царь, каким путём мне везти тебя: тем,
посредством которого свершители зла переживают результаты
своих злых деяний, или же тем, посредством которого свершители
блага переживают результаты благих деяний?»
«Вези
меня обоими путями, Матали»5.
Матали
привёз царя Ними в Судхамму, зал собраний. Сакка, царь богов,
увидел царя Ними издали и сказал: «Идём, великий царь! Добро
пожаловать, великий царь! Боги мира Тридцати трёх, великий
царь, сидят в Судхамме, зале собраний, и говорят так: «Какое
благо… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и
восьмой день половины месяца». Великий царь, боги мира Тридцати
трёх желают тебя видеть. Великий царь, наслаждайся небесным
могуществом среди богов».
«Довольно,
почтенный. Пусть колесничий отвезёт меня обратно в Митхилу.
Там я буду вести себя в соответствии с Дхаммой среди брахманов,
домохозяев, горожан и селян. Там я буду соблюдать Упосатху
на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца».
И тогда
Сакка, царь богов, сказал колесничему Матали: «Ну же, дорогой
Матали, подготовь колесницу, запряжённую тысячей чистокровных
скакунов, и вези царя Ними обратно в Митхилу».
«Да,
ваше величество» – ответил колесничий Матали. И подготовив
колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, он отвёз
царя Ними обратно в Митхилу. И там царь Ними действительно
вёл себя в соответствии с Дхаммой среди брахманов, домохозяев,
горожан и селян. Там он соблюдал Упосатху на четырнадцатый,
пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.
И тогда,
по истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет,
царь Ними обратился к своему цирюльнику… …Развив четыре божественных
обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.
У царя
Ними был сын по имени Калараджанака. Он не оставил жизнь домохозяйскую
ради жизни бездомной. Он нарушил эту благую практику. Он был
последним из них.
И
теперь, Ананда, ты можешь подумать так: «Вне сомнений, в том
случае этим царём Макхадэвой, который установил эту благую
практику, был кто-то другой». Но тебе не следует так считать.
Я был этим царём Макхадэвой. Я установил эту благую практику,
и последующие поколения продолжали эту благую практику, установленную
мной. Но тот вид практики не ведёт к утрате очарованности,
к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к
просветлению, к ниббане, но [ведёт] только к перерождению
в мире Брахмы. Но есть этот вид благой практики, который был
установлен мной сейчас, и который ведёт к полной утрате очарованности…
ниббане. И что это за вид практики? Это тот самый Благородный
восьмеричный путь, то есть правильные воззрения… устремления…
речь… действия… средства к жизни… усилия… осознанность… сосредоточение.
Этот вид благой практики был установлен мной сейчас, и он
ведёт к полной утрате очарованности… ниббане.
Ананда,
я говорю тебе: продолжай эту благую практику, которая была
установлена мной. Не будь последним. Ананда, когда живут два
человека, тот, при ком происходит нарушение этой благой практики,
и является последним из них. Поэтому, Ананда, я говорю тебе:
«Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь
последним».
Так сказал
Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился
словами Благословенного.