| Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Весали, в Великом
лесу, в Зале с Остроконечной Крышей. В то время достопочтенный
Анурадха проживал неподалёку от Благословенного в лесной хижине.
И
тогда большая группа странников – приверженцев других учений
– подошла к достопочтенному Анурадхе и обменялась с ним приветствиями.
После обмена вежливыми приветствиями и любезностями они сели
рядом и обратились к достопочтенному Анурадхе: «Друг Анурадха,
когда Татхагата описывает Татхагату – высшего из людей, величайшего
из людей, достигшего наивысшего достижения, он описывает его
в рамках одного из этих четырёх положений:
* Татхагата
существует после смерти,
* Татхагата
не существует после смерти,
* Татхагата
и существует, и не существует после смерти,
* Татхагата
ни существует, ни не существует после смерти».
Когда
так было сказано, достопочтенный Анурадха сказал тем странникам
– приверженцам других учений: «Друзья, когда Татхагата описывает
Татхагату – высшего из людей, величайшего из людей, достигшего
наивысшего достижения, он описывает его вне рамок одного из
этих четырёх положений: „Татхагата существует после смерти…
ни существует, ни не существует после смерти“».
Тогда
те странники – приверженцы других учений, посрамив достопочтенного
Анурадху такими словами, как «глупец» и «новопосвящённый», встали
со своих сидений и ушли.
Вскоре
после того, как те странники ушли, мысль пришла к достопочтенному
Анурадхе: «Если меня вновь будут спрашивать эти странники –
приверженцы других учений, как мне ответить, чтобы утверждать
то, как это было сказано Благословенным, не выставить его в
ложном свете тем, что не соответствует действительности? Как
мне объяснить в соответствии с Дхаммой так, что моё утверждение
не повлекло бы за собой уместной почвы для критики?»
Тогда
достопочтенный Анурадха отправился к Благословенному и, поклонившись
ему, сел рядом и рассказал Благословенному обо всём, что произошло,
и спросил: «Если меня вновь будут спрашивать эти странники…
как мне объяснить в соответствии с Дхаммой так что моё утверждение
не повлекло бы за собой уместной
почвы для критики?» [Благословенный ответил]:
«Как
ты думаешь, Анурадха, постоянна материальная форма или непостоянна?»
«Непостоянна, уважаемый».
«А
то, что непостоянно, является страданием или счастьем?»
«Страданием,
уважаемый».
«А
то, что непостоянно, является страданием, подвержено изменению,
может ли считаться таковым: „Это моё, я таков, это моё ‘я’“?»
«Нет, уважаемый».
«Чувство постоянно или непостоянно?»
«Непостоянно, уважаемый».....
«Восприятие постоянно
или непостоянно?»
«Непостоянно, уважаемый».....
«Формации
[ума] постоянны или непостоянны?»
«Непостоянны,
уважаемый».....
«Сознание постоянно
или непостоянно?»
«Непостоянно, уважаемый».....
«А то,
что непостоянно, является страданием или счастьем?»
«Страданием,
учитель».
«А
то, что непостоянно, является страданием, подвержено изменению,
может ли считаться таковым: „Это моё, я таков, это моё ‘я’“?»
«Нет, уважаемый».
«Поэтому,
Анурадха, любой вид материальной формы – прошлой, настоящей,
будущей, внутренней или внешней, грубой или утончённой, посредственной
или превосходной, далёкой или близкой – всякую материальную
форму следует видеть в соответствии с действительностью правильной
мудростью так: „Это не моё, я не таков, это не моё ‘я’“. Любой
вид чувства… любой вид восприятия… любой вид формаций… любой
вид сознания – прошлого, настоящего, будущего, внутреннего или
внешнего, грубого или утончённого, посредственного или превосходного,
далёкого или близкого – всякое сознание следует видеть в соответствии
с действительностью правильной мудростью так: „Это не моё, я
не таков, это не моё ‘я’“.
Видя
так, Анурадха, хорошо обученный благородный ученик разочаровывается
в материальной форме, разочаровывается в чувстве, разочаровывается
в восприятии, разочаровывается в формациях, разочаровывается
в сознании. Разочаровавшись, он становится бесстрастным. Через
бесстрастие [его ум] освобождён. Когда он освобождён, приходит
знание: „Он освобождён“. Он понимает: „Рождение уничтожено,
святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не
будет более появления в каком-либо состоянии существования“.
«Как
ты думаешь, Анурадха, считаешь ли ты материальную форму Татхагатой?»
«Нет, уважаемый».
«Считаешь
ли ты чувство Татхагатой?»
«Нет, уважаемый».
«Считаешь
ли ты восприятие Татхагатой?»
«Нет, уважаемый».
«Считаешь
ли ты формации [ума] Татхагатой?»
«Нет, уважаемый».
«Считаешь
ли ты сознание Татхагатой?»
«Нет, уважаемый».
«Как
ты думаешь, Анурадха, считаешь ли ты Татхагату [находящимся]
внутри материальной формы?»
«Нет, уважаемый».
«Считаешь
ли ты Татхагату [находящимся] вне материальной формы?»
«Нет, уважаемый».
«Считаешь
ли ты Татхагату [находящимся] внутри чувства? Вне чувства? В
восприятии? Вне восприятия? В формациях? Вне формаций? В сознании?
Вне сознания?»
«Нет, уважаемый».
«Как
ты думаешь, Анурадха, считаешь ли ты Татхагатой материальную
форму, чувство, восприятие, формации, сознание [вместе взятые]?»
«Нет, уважаемый».
«Как
ты думаешь, Анурадха, считаешь ли ты Татхагату не имеющим материальной
формы, чувства, восприятия, формаций, сознания?».
«Нет, уважаемый».
«Но,
Анурадха, если ты не можешь указать на Татхагату как на реального
или действительного здесь, в этой самой жизни, будет ли правильным
заявлять: „Друзья, когда Татхагата описывает Татхагату – высшего
из людей, величайшего из людей, достигшего наивысшего достижения,
он описывает его вне рамок одного из этих четырёх положений:
‘Татхагата существует после смерти… ни существует, ни не существует
после смерти’“»?
«Нет, уважаемый».
«Хорошо,
хорошо, Анурадха! Как прежде, Анурадха, так и сейчас, я заявляю
о страдании и прекращении страдания».1
|