Однажды
Благословенный пребывал в стране Вадджей в Уккачеле на берегу реки
Ганг вместе с большой Сангхой монахов вскоре после того, как Сарипутта
и Моггаллана достигли окончательной ниббаны. Благословенный сидел
на открытой местности в окружении Сангхи монахов. И тогда Благословенный,
обозрев молчаливую Сангху монахов, обратился к монахам так:
«Монахи,
это собрание [монахов] видится мне пустым после того, как Сарипутта
и Моггаллана достигли окончательной ниббаны. Это собрание не
виделось мне [раннее] пустым, и у меня не было беспокойства
о том, в какой стороне света пребывают Сарипутта и Моггаллана.
У Арахантов,
Полностью Просветлённых [Будд], которые появлялись [в мире]
в прошлом, также была такая лучшая пара учеников, какая была
и у меня [в лице] Сарипутты и Моггалланы. У Арахантов, Полностью
Просветлённых [Будд], которые появятся в будущем, также будет
такая лучшая пара учеников, какая была и у меня [в лице] Сарипутты
и Моггалланы.
Это
удивительно, монахи, в отношении учеников, это поразительно
в отношении учеников, что они будут действовать в соответствии
с наставлениями Учителя, будут исполнять указания, будут приятны
и милы четырём собраниям [последователей Будды], так что они
будут уважаться и высоко цениться ими1.
Удивительно, монахи, в отношении Татхагаты, поразительно в отношении
Татхагаты, что когда такая пара учеников достигает окончательной
ниббаны, то в нём не возникает ни печали, ни стенания.
Разве
можно, монахи, заполучить что-то с таким требованием: «Пусть
рождённое, возникшее, обусловленное, подверженное разрушению
– не разрушается!»? Нет такой возможности. Подобно тому, как
самая крупная ветка отломилась бы от большого дерева с сердцевиной,
то точно также, монахи, в великой Сангхе монахов с сердцевиной
Сарипутта и Моггаллана достигли окончательной ниббаны. Разве
можно, монахи, заполучить что-то с таким требованием: «Пусть
рождённое, возникшее, обусловленное, подверженное разрушению
– не разрушается!»? Нет такой возможности.
Поэтому,
монахи, будьте сами себе островом, сами себе прибежищем, не
имея иного прибежища; [живите] с Дхаммой в качестве острова,
с Дхаммой в качестве прибежища, не имея иного прибежища. И как,
монахи, монах пребывает, являясь сам себе островом… не имея
иного прибежища? Вот, монахи, монах пребывает в созерцании тела
в теле, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив влечение и недовольство к миру. Он пребывает в созерцании
чувств в чувствах… ума в уме… феноменов в феноменах, будучи
старательным, бдительным, осознанным, устранив влечение и недовольство к миру.
Те
монахи, что есть сейчас или появятся, когда я уйду, которые
пребывают, являясь сами себе островом… не имея иного прибежища
– именно эти монахи будут для меня наивысшими среди тех, кто
занимается практикой».
|