| Охрана
дверей чувств
«Мы будем охранять двери наших органов чувств. Увидев форму
глазом, мы не будем цепляться за её черты и детали. Поскольку,
если мы оставим качество глаза неохраняемым, плохие неблагие
состояния сильного желания и подавленности могут наводнить нас
– мы будем практиковать сдержанность в отношении этого, мы будем
охранять качество глаза, мы будем предпринимать сдерживание
качества глаза.
Услышав ухом звук…
Унюхав носом запах…
Различив языком вкус…
Ощутив осязаемые вещи телом…
Познав умственный объект умом, мы не будем цепляться за его
черты и детали. Поскольку, если мы оставим качество ума неохраняемым,
плохие неблагие состояния сильного желания и подавленности могут
наводнить нас – мы будем практиковать сдержанность в отношении
этого, мы будем охранять качество ума, мы будем предпринимать
сдерживание качества ума».
«Монахи, не отбросив эти шесть вещей, человек не способен реализовать
какое-либо сверхчеловеческое отличие в знании и видении, достойное
благородных. Какие шесть?
Замутнённость ума, отсутствие бдительности, отсутствие охраны
дверей органов чувств, отсутствие умеренности в еде, двуличность,
лесть».
«Наделённый этими двумя вещами, монах живёт в страдании в этой
самой жизни – обеспокоенный, страдающий, встревоженный – и после
распада тела, после смерти, можно ожидать, что он направится
в плохой удел. Какими двумя? Отсутствием охраны дверей органов
чувств и неумеренностью в еде».
«Друг Сарипутта, монах, который жил со мной по соседству, оставил
[монашескую] тренировку и вернулся к низшей жизни [домохозяина]».
«Так
оно, друг, бывает, когда кто-либо не охраняет двери органов
чувств, неумерен в еде и не предаётся бодрствованию. Чтобы монах,
который не охраняет двери органов чувств, неумерен в еде и не
предаётся бодрствованию, поддерживал бы в течение всей своей
жизни полную и чистую святую жизнь – не может быть такого. Но,
друг, монах, который охраняет двери органов чувств, который
умерен в еде и который предаётся бодрствованию, мог бы поддерживать
в течение всей своей жизни полную и чистую святую жизнь – такое
возможно».
«Монахи, вот как Нанда охраняет двери органов чувств: если ему
нужно посмотреть на восток, он делает так только после тщательного
обдумывания и пребывает в бдительности: «Когда я посмотрю на
восток, плохие, неблагие состояния жажды и недовольства не наводнят
меня». Если ему нужно посмотреть на запад… на север… на юг…
вверх… вниз… осмотреть промежуточные направления, он делает
так только после тщательного обдумывания и пребывает в бдительности:
«Когда я посмотрю в промежуточных направлениях, плохие, неблагие
состояния жажды и недовольства не наводнят меня». Вот как Нанда
охраняет двери органов чувств».
После достижения
стабильного нравственного поведения и определённой чистоты ума
идёт этап практики, который можно охарактеризовать не столько
как развитие (хотя этот аспект также присутствует), сколько как
закрепление и сохранение уже достигнутого. Поскольку ум очень
легко загрязняется за счёт мощных внутренних тенденций и привычек,
которые провоцируются внешними ситуациями и предметами, вводится
практика «охраны дверей чувств». Её суть состоит в намеренном
недопущении вовлечения ума в познание и переживание вещей, которые
будут вызывать в нём неблагие загрязнённые состояния.
На этом
же этапе, по сути, происходит «водораздел» между практикой мирянина
и монаха. Если предыдущие этапы можно одинаково успешно развивать
и в миру и в монашестве, то начиная с этого этапа зелёный свет
будет дан, скорее, монаху, тогда как мирянину будет дан жёлтый,
а в некоторых случаях даже красный. Причина заключается в образе
жизни, который разительно отличается у этих двух категорий лиц.
По этой причине мирянину (особенно тому, кто активно вовлечён
в социум) практиковать охрану дверей чувств в принципе значительно
сложнее, нежели монаху.
Данный этап
практики становится совершенным в том случае, если практикующий
развил достаточно сильную бдительность и тем самым способен
постоянно в течение суток следить за каждым своим действием.
Важно отметить, что здесь речь не идёт о «медитативной осознанности»,
которой учат на многих современных «курсах по медитации» (ретритах) – то есть отслеживании чуть ли не каждого миллиметра движений
тела и тому подобного. Здесь имеется в виду общая, но не перенапрягающая
психику настороженность и внимательность в повседневной жизни
и быту.
«Мы будем умеренны в еде. Мудро осмыслив, мы будем употреблять
пищу, собранную с подаяний, не ради развлечений, не ради упоения,
не ради физической красоты и привлекательности, а просто для
содержания и поддержания этого тела, чтобы устранить дискомфорт,
[тем самым] поддержать ведение святой жизни, осознавая: «Так
я устраню старые чувства [голода] и не создам новых чувств [от
переедания]. Я буду здоровым, не буду [этим] порицаем, буду
пребывать в утешении».
«И если человек всегда осознан,
И если знает он умеренность в еде, что ест,
Уменьшатся тогда его недомогания:
Стареет медленно он, охраняет жизнь».
И тогда царь Пасенади Косальский постепенно уменьшил количество
принимаемой им еды, [и ел за один раз] не более полулитрового
горшка варёного риса. И спустя некоторое время, когда его тело
стало довольно стройным, царь Пасенади Косальский ударил по
своим членам тела руками и произнёс по тому случаю вдохновенное
изречение: «Благословенный проявил сострадание ко мне в отношении
обоих видов благ – блага, что относится к этой жизни, и что
относится к будущей жизни».
«Монахи, я ем один раз [в день]. Делая так, я свободен от недугов
и болезненности, наслаждаюсь лёгкостью, силой, приятным пребыванием.
Ну же, монахи, ешьте один раз. Делая так, вы также будете свободны
от недугов и болезненности, будете наслаждаться лёгкостью, силой,
приятным пребыванием».
«И как, монахи, следует рассматривать питание [в виде] съедобной
[материальной] пищи? Представьте [семейную] пару: мужа и жену,
которые, взяв ограниченный запас провианта, шли бы через пустыню.
Вместе с ними был бы их единственный сын, дорогой и любимый
[ими]. И вот, в середине пустыни их ограниченный запас провианта
израсходовался бы и иссяк, тогда как остаток пути через пустыню
ещё нужно было бы пройти. Муж с женой подумали бы: «Наш
запас провианта израсходовался и иссяк, тогда как остаток пути
через пустыню ещё нужно пройти. Что если мы убьём нашего единственного
сына, дорогого и любимого, и сделаем запас сушёного и жареного
мяса? Питаясь плотью нашего сына, мы смогли бы пройти остаток
пути через эту пустыню. Не стоит гибнуть всем троим!»
И тогда, монахи, муж с женой убили бы своего единственного сына,
дорогого и любимого, сделали бы запас сушёного и жареного мяса,
и, питаясь плотью своего сына, они прошли бы остаток пути через
пустыню. И, поедая плоть своего сына, они били бы себя в груди
и рыдали: «Где же ты теперь, наш единственный сын? Где же ты
теперь, наш единственный сын?».
Как вы
думаете, монахи? Разве ели бы они эту пищу для развлечения и
наслаждения, или же ради [своей] телесной красоты и привлекательности?»
«Нет,
Учитель».
«Разве
не ели бы они её только ради того, чтобы пересечь пустыню?»
«Так
оно, Учитель».
«Вот
таким способом, монахи, я утверждаю, следует рассматривать питание
[в виде] съедобной [материальной] пищи. Когда питание [в виде]
съедобной [материальной] пищи было полностью понято, жажда к
пяти нитям чувственного удовольствия также была полностью понята».
Следующим этапом, который идёт в последовательной схеме практики
Пути, является умеренность в потреблении пищи. Делается это
по трём причинам. Во-первых, уменьшаются такие негативные состояния
сознания как жажда и привередливость, во-вторых, поддерживается
физическое здоровье, в-третьих, уменьшается лень и апатия из-за
переедания.
В
монашестве эта практика осуществляется на постоянной основе
ежедневно с момента принятия монашества – что, кстати, уже говорит
об определённом уровне практики и духовного развития, который
должен наличествовать, если вы собираетесь стать монахом или
монахиней. В противном случае вы как минимум рискуете получить
нервный срыв из-за попыток насильственного удержания ума на
том уровне, на котором он в реальности не находится8.
Также можно
отметить, что в монашестве еда – чуть ли не единственная «легальная»,
и в то же время существенная область для возможного потакания
чувственной жажде, и по этой причине для уменьшения и этого
вида чувственности некоторые монахи берутся за дополнительные
практики, связанные с созерцанием непривлекательных аспектов,
так или иначе связанных с пищей.
Но, как
мы видим из сутт, практикой умеренности в еде (хотя бы до какой-то
степени) вполне может заниматься и мирянин – тем более что для
него в этом гораздо меньше препятствий, чем, например, на предыдущем
этапе.
«Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем преданы
бодрствованию. Днём, во время хождения вперёд и назад, мы будем
очищать свой ум от тех состояний, что создают препятствия. В
первую стражу ночи, во время хождения вперёд и назад, [а также
во время] сидения, мы будем очищать свой ум от тех состояний,
что создают препятствия. В срединную стражу ночи мы будем ложится
на правый бок в позе льва, положив одну ступню на другую, осознанные
и бдительные, предварительно сделавшие в уме отметку, когда
следует вставать. После подъёма, в третью стражу ночи, по мере
хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, мы будем
очищать свой ум от тех состояний, что создают препятствия».
Этот однотипный фрагмент, который встречается
во множестве сутт, обычно называется практикой бодрствования
– очевидно, из-за ограниченного количества сна, которое здесь
упоминается. Однако в действительности малое количество сна
здесь скорее будет побочным эффектом от основной практики, которая
заключается в интенсивной «формальной» медитации сидя или при
ходьбе9. Именно такой медитации
учат в пособиях и книгах по буддизму и на так называемых «медитационных
ретритах», где на участника обычно накладываются жёсткие аскетические
ограничения с чётким и строгим распорядком дня, в котором на
сон отводится совсем немного времени.К
сожалению, в наше время бытует мнение, что только вот такие
интенсивные медитационные курсы (обычно длятся в течение 7-10
дней) и являются «буддийской практикой» – а всё остальное ей
не является. Или же утверждается, что на таких курсах якобы
практикуются одновременно сразу все элементы буддийского пути,
а потому они очень полезны и эффективны. Как вы сами видите
из данной статьи, подобные утверждения не выдерживают даже малейшей
критики. Единственное, что вы реально сможете получить на таких
курсах, придя на них без должной подготовки – это нервное истощение
из-за чрезмерной психической нагрузки и аскезы (в том случае,
если будете действительно стараться выполнять все инструкции,
а не халтурить), а также общее представление о том, как практиковать
интенсивную медитацию – но не более того10.
Тем не менее,
для подготовленного человека этот этап необходим для дальнейшего
развития таких качеств как сосредоточение, бдительность, усердие,
осознанность, безмятежность, а также для устранения утончённых
умственных загрязнений. Однако, он практикуется не постоянно
(не как образ жизни), а эпизодически – где продолжительность
и интенсивность подбираются индивидуально.
Повседневная бдительность
"Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем обладать
осознанностью и бдительностью. Мы будем действовать с бдительностью,
когда идём вперёд и возвращаемся… когда смотрим вперёд и смотрим
в сторону… когда сгибаем и разгибаем свои члены тела… когда
несём одежду и верхнее одеяние, свою чашу… когда едим, пьём,
жуём, пробуем на вкус… когда мочимся и испражняемся… когда идём,
стоим, сидим, засыпаем, просыпаемся, разговариваем и молчим».
«Далее, монахи, когда он идёт, монах понимает: «Я иду». Когда
стоит, он понимает: «Я стою». Когда сидит, он понимает: «Я сижу».
Когда лежит, он понимает: «Я лежу». Или же он понимает соответствующе,
когда его тело [определённым образом] расположено.
По мере
того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным,
его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью,
отбрасываются… И таким образом тоже монах развивает осознанность
к телу».
На этом ещё более продвинутом этапе медитативная осознанность
расширяется на все повседневные дела и действия, вбирая в себя
аспекты сразу двух предыдущих этапов «охраны дверей чувств»
и «осознанности в медитации». Некоторые новички, едва знакомые
с буддизмом, прочитав наставления по медитации или пройдя пару
«ретритов», сразу же пытаются начать практиковать данный этап.
Нужно ли говорить, что в результате у них ничего не получается
– ведь для успешной практики на этом уровне требуется развитый
и чистый ум с колоссальной осознанностью, практически лишённый
каких-либо влечений к внешнему миру. По этой причине он является
предтечей следующего этапа – затворничества, которое может происходить
не столько намеренно, сколько в силу естественной склонности
ума, находящего на таком уровне духовного развития.
«Вот монах затворяется в уединённом обиталище: в лесу, у подножья
дерева, на горе, в узкой горной долине, в пещере на склоне холма,
на кладбище, в лесной роще, на открытом пространстве, у стога
соломы.
Вернувшись
с хождения за подаяниями, после принятия пищи, он садится со
скрещенными ногами, выпрямив тело и установив осознанность впереди.
Оставив
жажду к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым жажды.
Он очищает свой ум от жажды. Оставив недоброжелательность и
злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности,
желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности
и злости. Оставив лень и апатию, он пребывает с осознанным умом,
лишённым лени и апатии – осознанный, бдительный, воспринимая
свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Оставив неугомонность
и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым
умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив
сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей
в отношении благих [умственных] качеств. Он очищает свой ум
от сомнения».
«Так, монахи, я научил вас необусловленному и пути, ведущему
к необусловленному. Всё, что должен сделать сострадательный
учитель из сострадания к своим ученикам, из желания им благополучия
– это я сделал для вас. Вон там – подножья деревьев, монахи.
Там – пустые жилища. Медитируйте, монахи, не будьте беспечными,
не впадайте потом в сожаление. Таково наше наставление вам».
«Монахи, живите, довольствуясь отчуждённостью, восхищаясь отчуждённости,
внутренне предаваясь безмятежности ума, не пренебрегая джханой,
обладая ясно всё видящим прозрением, часто проживая в пустых
жилищах. По мере того как вы будете жить, довольствуясь отчуждённостью,
восхищаясь отчуждённости, внутренне предаваясь безмятежности
ума, не пренебрегая джханой, обладая ясно всё видящим прозрением,
часто проживая в пустых жилищах, то тогда можно будет ожидать
двух результатов: либо достижения конечной цели прямо в этой
самой жизни, либо – если останется ещё какое-либо цепляние –
достижения не-возвращения».
«Трудно вынести [житие] в уединённых обиталищах в лесах и рощах,
Упали. Затворничество трудно осуществлять и трудно наслаждаться
им. Лес крадёт ум уединённого монаха, который не достигает сосредоточения.
Можно ожидать в случае того, кто говорит: «Я не достигаю сосредоточения,
но всё же затворюсь в уединённых обиталищах в лесах и рощах»,
что либо он утонет, либо его снесёт.
Представь,
Упали, большое озеро, и мимо проходил бы огромный слон размером
в семь или восемь локтей. Он бы подумал: «Что если я войду в
это озеро и, играясь, вымою свои уши и шею. Я помоюсь, попью,
выйду, и отправлюсь куда пожелаю». И тогда он вошёл бы в озеро
и, играясь, вымыл бы свои уши и шею. Затем он бы помылся, попил,
вышел, и отправился бы куда пожелал. И почему [он смог так сделать]?
Потому что его большое тело находит опору в глубинах [озера].
А затем
мимо пробегал бы заяц или кот. Он бы подумал: «Чем же я хуже
слона? Я войду в это озеро, и, играясь, вымою свои уши и шею.
Я помоюсь, попью, выйду, и отправлюсь куда пожелаю». И затем,
не подумав, он поспешно бы вошёл в глубокое озеро. И можно ожидать,
что либо он утонет, либо его снесёт. И почему? Потому что его
маленькое тело не находит опоры в глубинах».
«Бывает так, что некий человек начинает жить в лесу из-за глупости
и тупости. [Бывает так, что] некий человек начинает жить в лесу
потому, что имеет порочные желания, из-за того, что он движим
порочными желаниями. [Бывает так, что] некий человек начинает
жить в лесу потому, что он сумасшедший, душевнобольной. [Бывает
так, что] некий человек начинает жить в лесу потому, что это
восхвалялось буддами и учениками будд. [Бывает так, что] некий
человек начинает жить в лесу ради малого количества желаний,
ради довольствования [тем, что у него есть], ради уничтожения
[пятен загрязнений ума], ради уединения, ради простоты [в жизни].
Есть эти пять видов тех, кто живёт в лесу.
Тот,
кто начинает жить в лесу ради малого количества желаний, ради
довольствования… является высочайшим, наилучшим, превосходящим
других, наивысшим, величайшим из этих пяти видов тех, кто живёт
в лесу».
Затворничество – высочайший этап, на котором
осуществляется устранение даже мельчайших помех и негативных
состояний сознания, благодаря чему ум становится настолько чистым
и мощным, что появляются джхановые факторы восторга и счастья,
ум легко сосредотачивается и готов к последним этапам практики,
приводящим к просветлению11.
Хотя
Будда во многих суттах призывает монахов проживать в полном
уединении и медитировать в затворах, важно понимать кому именно
из монахов давались такие наставления и в каких именно случаях.
Так, например, в АН
10.99, приводя в пример красочную метафору, он говорит о
том, что для успешного затворничества ум уже должен обладать
развитым сосредоточением (джхановым или близким к этому состоянию)
– тогда как неготового монаха осуществление этого этапа Пути
либо «снесёт», либо «утопит». Комментарий при этом поясняет,
что речь идёт об охваченности ума загрязнениями, которые могут
интенсивно проявить себя в недостаточно чистом и развитом уме
затворника12. Не готовых к
затворничеству монахов Будда призывает «жить осознанно в Сангхе»
(монастырской общине монахов) – эта фраза именно в контексте
практики затворничества встречается в нескольких суттах и в
Тхерагатхе (стихотворных строфах авторства разных древних монахов).
На
этом этапе монах может браться за дополнительные аскетические
практики (называются «дхутанга»), среди которых отказ принимать
лежачую позу тела, житие только в лесу у подножья дерева, употребление
только той еды, которую положили в его чашу, и никакой другой,
и тому подобное13.
Основной
же практикой во время затворничества являются те или иные созерцания
и жизнь в уединении как таковая.
«Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым
от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой
джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума
на объекте медитации], с восторгом и счастьем, которые возникли
из-за [этой] отстранённости.
С угасанием
направления и удержания [ума на объекте], монах входит и пребывает
во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность
и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть
восторг и счастье, которые возникли посредством сосредоточения.
С угасанием
восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным
и ощущает счастье телом. Он входит и пребывает в третьей джхане,
о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан,
пребывает в счастье».
С оставлением
удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости
и недовольства, некий монах входит и пребывает в четвёртой джхане,
которая ни-приятна-ни-болезненна, характерна чистейшей осознанностью
из-за невозмутимости».
«Когда мы того пожелаем, мы, будучи отстранёнными от чувственных
удовольствий, отстранёнными от неблагих состояний [ума], входим
и пребываем в первой джхане, которая сопровождается направлением
и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и счастьем,
которые возникли из-за [этой] отстранённости. Учитель, это сверхчеловеческое
состояние, исключительность в знании и видении, достойная Благородных,
приятное пребывание, которого мы достигли, пребывая прилежными,
старательными, решительными».
«Хорошо,
Ануруддха, хорошо. Но есть ли какое-либо иное сверхчеловеческое
состояние, исключительность в знании и видении, достойная Благородных,
приятное пребывание, которого бы вы достигли, преодолев это
пребывание, делая так, чтобы это пребывание утихло?»
«Конечно
же, Учитель. Когда мы того пожелаем, мы, с угасанием направления
и удержания входим и пребываем во второй джхане... третьей джхане...
четвёртой джхане... Учитель, это ещё одно сверхчеловеческое
состояние, исключительность в знании и видении, достойная Благородных,
приятное пребывание, которого мы достигли, преодолев предыдущее
пребывание, делая так, чтобы то пребывание утихло».
Джханы – это особые состояния сознания, в которых ум обладает
исключительной чистотой и силой. Как видно из цитаты выше, состояние
джханы является настолько продвинутым, что обозначается как
«сверхчеловеческое» (уттари-манусса). Кроме того, как
мы видим, помимо этого обозначения ему даются и ещё два – «исключительность
в знании и видении, достойная Благородных», а также «приятное
пребывание»14. Эти две фразы
часто встречаются в суттах и обозначают именно состояния джхан.
В ДН
2 джханы также называются «плодами отшельнической жизни»
– и фактически это и есть то, что должно быть достигнуто и развито
в затворничестве. В Дхаммападе 372 говорится, что тот, у кого
есть мудрость и джхана, находится на пороге ниббаны, т.е. у
самого просветления. В МН
64 Будда недвусмысленно утверждает, что достижение просветления
без джханы не представляется возможным, подчёркивая тем самым
исключительную важность этого этапа практики. Стандартная
схема развития джханы включает в себя четыре уровня, которые
так и обозначаются: «первая джхана», «вторая», «третья», «четвёртая».
После четвёртой джханы есть ещё четыре уровня более глубокого
сосредоточения, но они не являются обязательными для развития.
Практически
во всех суттах джханы объясняются через наличие или отсутствие
ряда джхановых факторов, которые тесно связаны с чувствами –
другими словами, чтобы определить, находитесь ли вы в джхане,
нужно проанализировать телесные и умственные ощущения. Так,
первый и второй уровень джханы характеризуются ощущением мощного
восторга и счастья, третий уровень – только счастья, а четвёртый
уровень – ощущением нейтрального чувства и тотальной невозмутимости15.
При этом подчёркивается, что все эти виды приятных ощущений
не имеют под собой чувственной основы, но возникают из-за отречения,
уединения, сосредоточения, чистоты ума. Также уровни джхан рассматриваются
и с точки зрения полного исчезновения болезненных чувств – любая
телесная боль и дискомфорт исчезают уже в первой джхане, а любая
умственная боль – во второй16,
и это ещё одна причина, по которой джханы называются «приятным
пребыванием» и «приятной практикой».
В
редких суттах встречаются и «визуальные» атрибуты джхан – вероятно,
это то, что практикующий начинает видеть внутренним взором,
находясь в состоянии джханы, так как здесь речь идёт уже не
о чувствах, а о восприятии. Так, в ряде сутт в контексте джхановой
медитации упоминаются сияние и свет, видение форм, расширение
восприятия ума до огромных областей пространства17.
Также эпизодически, опять-таки в медитативном контексте, попадаются
странные формулы, описывающие восприятие, смысл которых может
быть полностью понят, вероятно, только тем, кто практикует джханы
непосредственно18.
Многие
сутты посвящены вопросу развития джханового сосредоточения,
где даётся некоторая информация о том, как перейти с одного
уровня на следующий19. В АН
9.35 Будда, в очередной раз приводя яркую метафору, объясняет,
что текущий уровень джханы должен быть хорошо развит прежде
чем будут прилагаться попытки перейти к следующему уровню. Когда
сосредоточение доведено до совершенства (т.е. достигнута четвёртая
джхана), это позволяет развить глубочайшее прозрение для обретения
просветления или сверхспособностей20.
«Монахи, развивайте сосредоточение. Монах, который сосредоточен,
понимает в соответствии с действительностью. И что он понимает
в соответствии с действительностью?
Происхождение
и исчезновение формы, происхождение и исчезновение чувства,
происхождение и исчезновение восприятия, происхождение и исчезновение
формаций [ума], происхождение и исчезновение сознания.
И что
такое, монахи, происхождение формы? Что такое происхождение
чувства? Что такое происхождение восприятия? Что такое происхождение
формаций? Что такое происхождение сознания?
Вот,
монахи, человек ищет наслаждения, приветствует, продолжает удерживать.
И в чём он ищет наслаждения, что он приветствует, что продолжает
удерживать? Он ищет наслаждения в форме, приветствует её, продолжает
удерживать. В результате возникает наслаждение. Наслаждение
формой является цеплянием. Имея цепляние в качестве условия,
[возникает] существование. Имея существование в качестве условия,
[возникает] рождение. Имея рождение в качестве условия, [возникает]
старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние.
Таково возникновение всей этой груды страдания».
«Представь берилл, красивый драгоценный камень чистейшей воды,
с восемью гранями, тщательно обработанный, чистый и прозрачный,
обладающий всеми прекрасными качествами. И в него была бы продета
голубая, жёлтая, красная, белая, или коричневая нить. Тогда
человек с хорошим зрением, взяв его в руку, мог бы рассмотреть
его так: «Вот этот берилл, красивый драгоценный камень чистейшей
воды, с восемью гранями, тщательно обработанный, чистый и прозрачный,
обладающий всеми прекрасными качествами. А вот в него продета
голубая, жёлтая, красная, белая, или коричневая нить». Точно
также, я провозгласил своим ученикам путь к такому пониманию:
«Это моё тело, состоящее из материальной формы… А это моё сознание
поддерживается им и связано с ним».
«И тогда, монахи, бодхисатта Випасси подумал: «Это сознание
опирается на имя-и-форму и не уходит куда-либо дальше. Вот до
какой степени существует рождение и распад, существует смерть
и смена состояний, существует перерождение – то есть имя-и-форма
является причиной сознания, а сознание является причиной имени-и-формы.
Имя-и-форма является причиной шести чувственных опор, шесть
чувственных опор являются причиной контакта. Контакт является
причиной чувствования, а чувствование является причиной жажды.
Жажда является причиной цепляния, а цепляние – причиной становления.
Становление является причиной рождения, а рождение является
причиной старения и смерти, печали, стенания, боли, горя и отчаяния.
Вот как происходит вся эта груда страданий». И мысль «возникновение,
возникновение» появилась в уме бодхисатты Випасси, вместе с
прозрением в то, чего прежде никто не познавал – появилось знание,
мудрость, осведомлённость и свет.
Затем,
монахи, в другое время Бодхисатта Випасси пребывал в созерцании
происхождения и исчезновения пяти совокупностей цепляния: «Таково
это тело, таково его появление, таково его исчезновение. Таково
чувство… таково восприятие… таковы умственные формации… таково
сознание, таково его появление, таково его исчезновение». И
за счёт того, что он продолжал созерцание происхождения и исчезновения
пяти совокупностей цепляния, вскоре его ум полностью освободился
от загрязнений».
И тогда, монахи, мысль пришла ко мне: «Что наличествует, так
что возникает сознание? Чем обусловлено сознание?» И тогда,
монахи, через тщательно [направленное] внимание, постижение
посредством мудрости возникло во мне: «Когда есть имя-и-форма,
то сознание возникает. Сознание имеет имя-и-форму своим условием».
И тогда,
монахи, мысль пришла ко мне: «Это сознание поворачивает обратно.
Оно не выходит за пределы имени-и-формы. Вот до какой степени
кто-либо может родиться, состариться и скончаться, умереть и
переродиться, то есть – когда есть сознание с именем-и-формой
как условием, и [есть] имя-и-форма с сознанием, как условием.
С именем-и-формой как условием, шесть сфер чувств [возникают]...
контакт… чувство… жажда… цепляние… существование… рождение…
старение-и-смерть… Таково происхождение всей этой груды страдания».
Если предыдущие этапы Пути
не являются эксклюзивными для буддизма21,
то прозрение в схему зависимого возникновения таковым является
– и это многократно подчёркивается в многочисленных буддийских
канонических текстах. Стандартная схема зависимого возникновения
включает в себя двенадцать последовательно зависимых факторов
и показывает почему существа страдают в принципе, испытывая
телесную и умственную боль. Тем не менее, двенадцать звеньев
– это лишь один из вариантов изложения схемы. В суттах встречаются
более сжатые варианты, включающие, например, лишь четыре звена,
или же более объёмные, содержащие более двенадцати звеньев22.
Некоторые звенья могут рассматриваться в макро-варианте, т.е.
как описывающие не моментные, но долговременные зависимости,
прослеживающиеся на длительных промежутках времени – например,
связка звеньев «рождение – страдания и смерть». Другие же могут
быть моментными, например, связка «контакт – чувство». Третьи
могут рассматриваться с обеих перспектив и как длительные и
как моментные, например, взаимосвязь «имя-форма – сознание»,
или же «невежество – формирователи». Так
или иначе, в основе любых рассматриваемых звеньев любых вариантов
схемы лежит принцип зависимости, который показывает непостоянство
каждого феномена, относящегося к конкретному звену. Поскольку
феномены непостоянны и имеют причину (и, самое важное, сюда
же относится и феномен страдания), то они могут быть прекращены
при устранении должной причины. Прекращение страдания демонстрируется
«схемой зависимого прекращения», которая часто идёт в текстах
сразу после схемы зависимого возникновения23.
Понимание
принципа зависимости, а также видение действия ряда звеньев
этой схемы в реальном времени ведёт к полному формированию правильных
воззрений и этапу достижения «плода вступления в поток» – самого
начального уровня пробуждения. Здесь нужно отметить, что некоторые
звенья схемы могут быть увидены и поняты без джханового сосредоточения
– например, способность различить как благодаря контакту возникает
приятное чувство, которое тут же порождает жажду. Судя по всему,
именно таким уровнем видения обладает вступивший в поток, так
как он не имеет «сверхчеловеческого» джханового сосредоточения24.
Однако
для полного просветления необходимо увидеть эту схему во всей
её глубине. Подобное видение опирается на джхану и, очевидно,
способно различить на прямом опыте более глубокие звенья, в
частности, взаимозависимость психофизического организма и сознания
– что является ключевым и самым важным прозрением, так как приводит
к знанию (не теоретическому, а практическому) о том, что такое
сознание вообще, как оно зависит от тела и иных ментальных составляющих
и, самое важное, что оно непостоянно и прекращается при устранении
должных условий и причин его поддерживающих. Подобная способность
настолько глубоко созерцать ум и тело, видеть их взаимозависимость
и обусловленность, и тем самым освобождаться от невежества,
которое и порождает все остальные умственные загрязнения, относится
к последней из шести сверхспособностей, которые часто упоминаются
в каноне25, и является эксклюзивно
буддийской. По мере развития и осуществления этой способности
буддист достигает либо состояния не-возвращения, либо арахантства,
т.е. конечной цели буддизма26.
«Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного
желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда
он освободился, пришло знание: «Он освобождён». Он понимает:
«Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что
следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние
существования».
[Это]
подобно тому, как если бы озеро в горной впадине было бы чистым,
спокойным, прозрачным. И человек с хорошим зрением, стоя на
берегу, мог бы видеть ракушки, гравий и гальку, проплывающие
и отдыхающие стаи рыб. Он мог бы подумать: «Вот есть это озеро – чистое, спокойное, прозрачное. И вот здесь есть эти ракушки,
гравий, галька, а также эти проплывающие и отдыхающие стаи рыб».
Точно также, монах понимает в соответствии с действительностью:
«Это – страдание… Это – источник страдания… Это – прекращение
страдания… Это – путь, ведущий к прекращению страдания… Это – пятна... Это – источник пятен [загрязнений ума]… Это – прекращение
пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен. Рождение уничтожено,
святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не
будет более возвращения в какое-либо состояние существования».
«Ум, загрязнённый жаждой, не освобождён, а мудрость, загрязнённая
невежеством, не развита. Поэтому, монахи, посредством угасания
жажды имеет место освобождение ума, а посредством угасания невежества
имеет место освобождение мудростью».
«Я не говорю о тех монахах, которые араханты, чьи пятна [загрязнений
ума] уничтожены, которые прожили святую жизнь, сделали то, что
следовало сделать, сбросили тяжкий груз, достигли своей цели,
полностью уничтожили оковы существования, и всецело освободились
посредством окончательного знания, что им всё ещё нужно работать
с прилежанием в отношении шести сфер контакта. Почему? Потому
что они выполнили свою работу с прилежанием, и они неспособны
стать беспечными».
«Когда, монахи, поняв в соответствии с действительностью происхождение
и исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении
этих пяти совокупностей, подверженных цеплянию, монах освободился
за счёт отсутствия цепляния, то тогда он зовётся монахом, который
арахант, чьи пятна [загрязнений ума] уничтожены, который прожил
святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, достиг своей
[конечной] цели, полностью уничтожил оковы существования, освободился
посредством окончательного знания».
«И что такое, монахи, счастье, что превыше духовного [счастья]?
Когда монах, чьи пятна [загрязнений ума] уничтожены, пересматривает
свой ум, освобождённый от жажды, освобождённый от злобы, освобождённый
от заблуждения – [в нём] возникает счастье. Это называется счастьем,
что превыше духовного».
В текстах говорится, что для араханта нет более ничего, что
нужно было бы сделать – его ум достиг идеального состояния и
напрочь лишён даже самых глубинных загрязнений, из которых произрастают
различные негативные качества. Он не может отпасть от этого
состояния и живёт без малейших влечений к миру в абсолютной
безмятежности, но тем не менее продолжает заниматься медитацией
и практиковать отшельничество в качестве наглядного примера
для других, а также по причине того, что иной образ жизни для
него немыслим и невозможен. В его случае такая жизнь естественна,
приятна, и не требует никаких усилий для поддержания. Упоминается,
что он не жаждет ни жизни, ни смерти. При наступлении последней
он умирает с невозмутимым умом, лишённым страха, а возникновения
первой более не будет, как и не будет больше горя, боли, мук
и отчаяния, являющихся неотъемлемой чертой сансары – бесконечной
круговерти рождений и смертей.
Также
стоит отметить, что некоторые редкие араханты обладают всеми
шестью сверхспособностями и могут демонстрировать сверхчеловеческие
чудеса. Некоторые обладают только тремя, но чаще всего обладают
лишь одной – самой важной и последней, упомянутой чуть выше,
демонстрация которой, однако, невозможна, так как связана с
внутренним, а не внешним миром. Определить же по внешнему виду,
поступкам и поведению, является ли монах арахантом, с полной
стопроцентной уверенностью невозможно27.
Распознать араханта может только ещё один арахант, притом, только
такой, который имеет сверхспособность чтения ума другого существа.
|